Ростов-на-Дону (Южный федеральный округ)
2019
О запуске некоммерческой площадки современного искусства на макаронной фабрике в Ростове-на-Дону, художниках и людях, благодаря которым это стало возможным, рассказала куратор галереи MAKARONKA Лейли Асланова.
Интервьюер – Константин Погорельский
⠀
— Лейли, расскажите, пожалуйста, как всё начиналось.
Первым мероприятием, предшествовавшим запуску деятельности арт-центра MAKARONKA в стенах бывшей макаронной фабрики, был фестиваль уличного искусства в 2012 году. Тогда были отобраны и приглашены художники из разных городов России, в том числе, кстати, из Екатеринбурга. На этот момент в Ростове уже действовала галерея «16-я линия» (16th Line) на соседней улице. Это был коммерческий проект — галерея занималась продвижением современного искусства, участвовала в международных ярмарках, привозила большие поп-арт-проекты с участием мировых звезд современного искусства, в том числе à la Сара Лукас или Зигмар Польке. В какой-то момент для администрации, менеджмента галереи стало очевидно, что в нашем городе тоже есть определенный творческий ресурс, художники. Постепенно с ними стали сотрудничать, для них были выделены мастерские, определены стипендии, и галерея занялась их продвижением на международных ярмарках. Стало очевидно и то, что некоторые естественные этапы были преодолены несколько несвоевременно. Особенность галереи 16th Line состояла в том, что она была очень большая по площади, и поэтому художникам было сложно ее осваивать. Проекты становились слишком долгосрочными — не все художники успевали подготовить там собственные выставки, даже те, которые попали в стипендию. Возникла идея создания новой площадки, более готовой к творческим экспериментам. В отличие от 16th Line с ее дизайнерским интерьером, архитектурными решениями, это пространство должно было быть более открытым, демократичным, не таким большим по размерам. Как раз в стенах «Макаронки» можно было что-то красить, изменять, а художники хотели именно таких экспериментов. То есть это такое пластичное пространство, и его площадь немного меньше 200 метров. Это произошло в 2013 году.
⠀
— Вы уже тогда были куратором?
Нет, тогда я не была куратором. В 2013 году я начала сотрудничать с 16th Line по фестивалю «Территория совместных действий». Он прошел в августе 2013 года, там тоже много было завязано на уличном искусстве. То есть я подключилась к 16th Line на этапе возникновения «Макаронки». В 2013 году в стенах «Макаронки» художникам были выделены мастерские, в том числе арт-группе «СИТО». На базе одной из мастерских организовали лабораторию ростовских художников. Как я уже говорила, некоторые этапы были пропущены.
Мы решили, что на первом этапе нужно познакомиться со всеми художниками. Я сама художник, курировала площадку на другом объекте — это был лофт в бывших складах обкома, на Суворова. Этот объект [C52] и сейчас действует, но там уже нет галереи. Когда у меня была собственная площадка, я работала с каждым художником отдельно, и до определенного момента не возникало идеи свести их всех в одном пространстве, познакомить и начать вместе проект. А когда появились мастерские, образовалось художественное «соседство», мы решили, что пора всем познакомиться. Начали собираться, общаться, показывать друг другу работы и придумывать проекты, задавать какие-то сюжеты и темы. «Макаронка» стала нашим экспериментальным полигоном. Наши замыслы мы все вместе тестировали в лаборатории, которая называлась «Турнички». Так получилось, что наше внимание и внимание галереи 16th Line в какой-то момент сместилось именно на этот экспериментальный полигон. А галерея, которая продолжала работать на 16-й линии, обязывала к очень дорогостоящим решениям, она в принципе очень дорого обходилась на тот момент — это уже был 2014 год. Ее становилось всё сложнее содержать, коммерчески она себя не очень оправдывала. И пришло решение оставить действующим только арт-центр. Так началась вообще история арт-центра «Макаронки». Все наши проекты изначально мы вели с Дмитрием Цупко, участником арт-группировки «СИТО». Начался обмен с художниками из разных городов. Был большой совместный проект в Пермском музее, мы делали проект с краснодарскими художниками. До сих пор мы продолжаем взаимодействовать, устанавливать горизонтальные связи. Так что к самому проекту я подключилась в 2013 году, а в штаб вошла в 2016 году, потому что до этого занималась собственными какими-то историями. В качестве куратора меня пригласили уже в 2016 году.
⠀
⠀
— А кто пригласил, Евгений Самойлов?
Директор, Максим Березин. Вообще изначально для сотрудничества меня пригласила директор с 16-й линии Татьяна Проворова, по согласованию с Евгением Самойловым. Сейчас Евгений не так активно занят в процессе, но периодически мы с ним обсуждаем те или иные вопросы, связанные с планами по выставкам, какие-то технические, бытовые вещи.
В основном мы самостоятельно занимаемся организацией. В выставочном процессе заняты Максим Березин, ребята, которые связаны с проектом «Театр 18+». Например, Юра Арефьев в последней выставке создал аудиоинсталляцию — он занимается музыкой; Дмитрий является лидером арт-группы «СИТО» — он проводил ряд выставок, сейчас он больше занят в театре режиссерской деятельностью, у него было несколько премьер. До этого он был художником-постановщиком. То есть мы там все взращиваемся…
⠀
— И взаимопересекаетесь?
Именно так. В какой-то момент в творческий процесс были вовлечены и другие ростовские художники. Именно работа с ростовскими художниками, презентация их проектов и стали приоритетом арт-центра «Макаронка». Например, совместно с Машей Богораз мы репетировали разные варианты инсталлирования работ в рамках обзоров. Мы редко проводим тематические выставки, в основном нас интересуют обзорные выставки — групповые и персональные проекты.
В городе на данный момент недостаточно кураторских мощностей. За последний год появилось два новых куратора — нас стало трое, но третий сразу уехал в Москву. Однако он сейчас тоже занят в наших совместных проектах. Мы планируем запускать новую лабораторию — организовали портфолио-ревю, пригласили разных художников для знакомства. Созрела идея немного поменять формат Макаронки — чтобы это было не только выставочное пространство, каким оно было с 2014 года, но и место встреч, общения для художников. Хотелось бы вновь вернуться к формату мастерских и сделать открытые мастерские на базе выставочного зала и периодически там организовывать выставки. Однако со времени образования Макаронки кое-что поменялось. Те художники, с которыми мы изначально работали, они уже все автономизировались, если так можно выразиться. На данный момент они уже имеют свои личные мастерские, и им комфортнее вести свои индивидуальные художественные проекты и менее интересно включаться в историю каких-то групповых проектов. Но появилось и поколение более юных художников, которым интересен сам процесс — попробовать разобраться в современном искусстве. И вот мы собрали новую лабораторию совместно с новым куратором…
⠀
⠀
— И с молодыми художниками?
Да, и с молодыми художниками, в основном это студенты нашего художественного училища им. Грекова. Их интересы лежат не только в плоскости каких-то традиционных видов искусства, я имею в виду живопись, графику и скульптуру. Еще им близок экспериментальный подход. Именно эти молодые художники составляют сейчас нашу аудиторию. Узнав, что будет отбор в наш проект, они решили, что хотят быть к этому причастны. Правда, у нас статистка своеобразная — 90% девушек…
⠀
— Хорошая статистика.
Да, это вполне ожидаемый результат, отражающий современные тенденции. У нас 1 мальчик и 9 девочек. Интересное наблюдение — такой дисбаланс наблюдается практически во всех учебных художественных заведениях.
Первый этап проекта у нас запланирован на вторую половину октября, совместно с этими молодыми художниками. Такие наши планы. Еще параллельно мы собираем архив, отражающий художественную ситуацию нашего города — как историческую, так и текущую. Собственно, мы являемся агентами — когда РОСИЗО [имеется в виду ГЦСИ в составе РОСИЗО], или Гараж, или еще кто-нибудь начинают какие-то исследования, они обращаются к нам, чтобы запросить информацию по городской ситуации, — и мы ее предоставляем.
⠀
— Спасибо, Лейли, за подробный рассказ про галереи. Хотел бы уточнить — у вас некоммерческое предприятие? Та галерея, которая существовала на 16-й линии, она была полукоммерческим предприятием, а ваша?
То, что было на 16-й линии, действительно замышлялось как коммерческая галерея, которая участвует в ярмарках и занимается продвижением и реализацией работ художников. Ее деятельность включала в себя и просветительские задачи: там были и лекции, фестивали — всё, что касалось того, чтобы образовывать публику в связи с современным искусством. Наша площадка является некоммерческой, да.
⠀
— То есть она существует потому, что есть такой замечательный человек, как Евгений Самойлов.
Конечно. Он решает многие вопросы, которые возникают, например, у моих соседей в Краснодаре. Им постоянно приходится искать кого-то, кто будет заниматься вопросами аренды, коммуналки или самостоятельно изыскивать эти средства. Сейчас он решает именно вопросы, связанные с нашими нуждами — коммуналкой, оплатой аренды, потому что это пространство находится в аренде.
⠀
⠀
— Получается, что он действительно очень помогает, поскольку у него есть такие возможности.
Да, финансовые возможности помогают стабильному существованию. И эти возможности меняются — учитывая экономические факторы, которые есть у нас в стране. Раньше это были одни возможности, в настоящее время это те возможности, которые есть. Для меня это один из действительно очень важных факторов — я всё время помню, что у меня нет тех проблем, которые есть у моих соседей. При том, что у меня есть свобода действий. В каким-то смысле это уникальная ситуация.
⠀
— Да, так и есть. Ростов, в принципе, уникальная ситуация, честно говоря, по всем раскладам не должно быть такого количества креативных кластеров, ревалоризованных пространств — а это у вас есть, и всё благодаря людям.
Я участвовала в этом процессе, когда мы запускали в 2011 году мой первый творческий кластер…
⠀
— С52?
Да, вместе с Александром Кулешовым, с которым мы делали просветительский проект «Лекториум». У нас был инвестор, Денис Зубков.
⠀
— Я с Александром встречался, знаю от него про «Лекториум». У вас получилось такое объединение, которое и породило этот взрыв?
С этим объединением была такая история. Сначала я работала в «М-Галерее» — это было в 2008 году. Примерно в 2009 году ребята пришли с идеей организовать лекции по архитектуре. Первые лекции проекта «Лекториум» они сделали в «М-Галерее». Это единственная площадка в городе, которая не испугалась этих ребят. Все остальные площадки, например государственная публичная библиотека, сначала выразили свое недоверие — это совсем какие-то неизвестные ребята, все молодые, непонятно вообще, что они хотят. В общем, непонятна была сама инициатива. А так как у нас в «М-Галерее» был пункт «просветительская деятельность», мне удалось убедить нашего директора, что классно было бы, если бы к нам приходила молодежь. И с первой лекции меня включили в состав «Лекториума», потому что я обеспечивала организационно сначала эту площадь. Потом мы уже начали искать других лекторов, другие площадки, и постепенно появились возможности уже практически на любой площадке города проводить мероприятия. Но это был изматывающий процесс, и впоследствии возникла идея творческого кластера. Так как ребята были архитекторами, им было интересно изменять пространства типа Табачной фабрики — на тот момент она уже освободилась от производства. Эти освободившиеся площади нужно было как-то и чем-то занимать. А поскольку мы были все связаны с архитектурой, искусством, дизайном, скульптурой, естественно, нам были близки цели по освоению подобных территорий. В публичной библиотеке как-то прошла встреча, где на примере разных промышленных территорий рассказывали о ревалоризации таких пространств. Среди слушателей — а у нас довольно большая аудитория была на тот момент — были те, кто с нами захотел сотрудничать, и это тоже была некоммерческая история. Среди публики оказался наш будущий инвестор Денис Зубков. И таким образом проект был запущен.
⠀
⠀
— Александр рассказывал эту историю. Но у вас новые подробности. А скажите, такие объекты как Парамоновские склады, которые так и не были отреставрированы в конечном итоге, не рассматривались?
Мы точно не рассматривали подобные площадки, поскольку это очень дорогостоящие проекты. Я сейчас понимаю, что нам с Денисом на том этапе очень повезло — несмотря на романтический жар, в котором мы находились на тот момент, мы смогли его очень быстро свести с реальностью. И мы поняли, что нам на самом деле нужна площадка, в которой не будет катастроф — как с коммунальными всякими процессами, так и со строительными работами. Интересно, что когда только начинали запуск С52 (на тот момент он назывался Creative Space, но на заключительной стадии, уже когда Денис вышел из проекта, название изменилось), по-моему, это 2011 год был, нам все выразили абсолютный скепсис. Помещение имело свои проблемы, но мы не воспринимали их настолько масштабными, какими их видели люди со стороны. Нас пугали, что мы окажемся в депрессии через три месяца, занимаясь этим проектом, — но через три месяца мы были вообще просто в таком восторге, делая всю эту историю…
⠀
— Это действительно интересно. Давайте вернемся к вашей галерее. В каком-то издании я прочел, что Евгений Самойлов изначально был заинтересован в галерее как коллекционер. Это так?
Да, это так.
⠀
— А потом в связи с тем, что на него свалился театр, изменились приоритеты. И в настоящий момент для него приоритетнее театр — или это все-таки журналистские домыслы? Вы чувствуете себя обделенными?
Нет, я не чувствую. Это нормально, когда в ходе какого-либо процесса возникают различные обстоятельства. Театр, как я понимаю, действительно свалился на него. Но на тот момент, когда это происходило, я никак не была занята в процессе. По-моему, даже не была знакома с Евгением, чтобы об этом сейчас рассуждать. Но в настоящее время я вижу реалии современного независимого театра — и знаю свои. Я не чувствую того, что он отдает приоритет театральной истории. Мы на самом деле в очень похожем положении находимся, единственное различие — это количество людей, которые заняты в процессе. В моей истории гораздо меньше мощностей, связанных именно с менеджментом. Наш проект — это я, Максим Березин и художники. Вот так это выглядит.
⠀
— Я примерно так и думал — журналисты любят преувеличивать, издержки профессии.
Естественно, в какой-то момент Евгений, может, больше вовлекается в процесс — в зависимости от самого проекта, его масштаба. У нас в галерее в основном всё происходит довольно спокойно, нельзя сказать, что мы делаем что-то такое масштабное. И в этом случае Евгений просто наблюдает за тем, как идет постепенное развитие. Очень многие процессы, если так можно выразиться, адаптивные — мы очень часто делаем пограничные истории, потому что нам нужно постепенно вводить аудиторию в процесс современного искусства. Где-то надо сделать что-то более понятное, чтобы начинать диалог с публикой. Когда запустили медиацию, у нас в разы выросла аудитория — потому что люди увидели, что с ними готовы общаться. До этого процесс мог происходить очень изолированно. Многие слышали про «Макаронку», но не понимали, что там происходит. Сейчас начали приходить — и они уже высказываются, находятся в диалоге, пишут нам, участвуют в каких-то событиях. Процесс этот постепенный, медленный. Скажу о себе: учитывая то, что я довольно взбалмошная, где-то эксцентричная, мне всё время хочется какого-то движения — так вот я постоянно заземляю себя тем, что нужно пройти все эти медленные, если можно так сказать, инвестиционные, этапы — для того, чтобы со временем выходить на другие масштабы проектов. Дело в том, что очень много обстоятельств для этого должно совпасть. И я думаю, что в нужный момент спокойно получу поддержку Евгения и не буду переживать ни о чем.