Культурный центр TEXTIL

⠀

ЮК: Это уникальное предприятие — оно было основано при Петре I и продолжает работать до сих пор. Предприятие не поменяло профиль, как было текстильным, текстильной фабрикой, так и осталось. Мы работаем в некоммерческой организации и занимаемся проектами на стыке урбанистики и современной культуры. В 2007 году у нас появилась идея сделать на этой фабрике однодневный фестиваль «Фактура». В рамках этого фестиваля «открыли ворота» и люди свободно проходили на территорию фабрики, а в цехах были развернуты различные мастерские: по фотографии, по современному танцу. В свою очередь архитекторы во дворе фабрики строили инсталляции из материалов, которые там складировали, и всё завершалось таким спектаклем-перформансом, который подготовили «Ярославский театрал» и «Французский театр». Для нас это был очень интересный опыт, сильное впечатление, опыт художественной интервенции. Мы запомнили его и вернулись к нему спустя несколько лет, когда поняли, что ищем какое-то место для нашей организации, некую точку приложения сил. И одним из вариантов было осесть на этой фабрике. Но мы уже хотели воплощать свои идеи не на самой фабрике — там, где действующее производство, а чуть поодаль, где находятся хлопковые склады мануфактуры с отдельным входом. Мы видели перспективу, что эти ворота можно приоткрывать и проводить мероприятия.

⠀

ЮК: Можно и так сказать — он до сих пор выявленный памятник. Это была как раз та стадия, когда его хотели выделить как памятник регионального значения, но не внесли в реестр. Мы первоначально заключили договор с фабрикой в 2013 году, заключили договор о намерениях, он был безвозмездный, и полгода пользовались этой территорией. Сразу же сложился формат работы и он почти не изменился за эти шесть с лишнем лет. То есть, мы так и работаем, как начинали, может немножко что-то изменилось. Потому что склад — это неотапливаемое помещение, очень красивое, но неотапливаемое. И по сути, мы пользуемся двором между двумя складами. Мы называем это «городской площадью», где проводим мероприятия, которые называются «Городские выходные». Это такие встречи горожан по выходным дням: познакомиться, чем живет город, кто интересный, что интересного делает. Примерно так это происходит.

⠀

ЮК: Да, был еще вариант в центре Ярославля, но нам было интересно заниматься именно периферией. Мы увидели, что здесь можно открывать совершенно другой Ярославль, потому что люди привыкли, что Ярославль — это церкви XVII века, монастыри. А здесь была возможность именно открыть и для самого города, и для туристов другой Ярославль — индустриальный, промышленный, предпринимательский. И с этим наследием нам было очень интересно работать. Более того, наша сверхзадача, чтобы Красный перекоп, этот район с которым мы работаем, воспринимался людьми как второй исторический центр. Потому, что это не отдельное историческое здание или несколько зданий, а это целый район, который представляет собой цельный образ, индустриальный. Здесь есть фрагмент петровского времени и есть большой комплекс середины XIX века и комплекс советского времени, но всё в целом — это единый район, единый исторический массив, в котором хотелось работать и предъявить его власти, инвесторам, бизнесу, культуре, как тоже имеющий право быть. И который дает дополнительные смыслы, дополнительные образы, имидж города в целом.

⠀

⠀

ЮК: Нет, он работает круглый год. Мероприятия проходят один-два раза в месяц круглый год. Причем мы изначально делали мероприятия в таком количестве, так было всегда. Просто сейчас у нас появилась дополнительная площадка на «Красном Перекопе». Мы открыли в июне «Музей-фабрику». Проводим мероприятия в двух местах. Сейчас работаем на нескольких площадках в районе. Поэтому всё это получается очень даже ежедневно.

⠀

ЮК: Это бывший зал паровых машин. В советское время помещение было немного видоизменено и превратилось в столовую. В девяностые пустовало или сдавалось в аренду. И директор фабрики предложил нам рассмотреть его для создания музейной экспозиции. Сегодня этот проект посвящен не только истории Ярославской большой мануфактуры, но и будущему. Потому что для нас очень важно программировать — что будет с этой территорией дальше? И фабрики, и района в целом. То есть, это с одной стороны музей, а с другой некая лаборатория по проектированию будущих шагов.

⠀

ЮК: Склад сам по себе семьсот квадратных метров, но мы занимаем только половину. Музей приблизительно пятьсот квадратных метров. На складе шестиметровые потолки, а в музее меньше, потому что в советское время, когда была столовая, сделали перекрытие, поэтому помещение с шестиметровыми потолками разделили на два этажа. И тот, и другой мы занимаем.

⠀

ЮК: Ежемесячно, то есть одно мероприятие, собирает в среднем пятьсот человек.

⠀

ЮК: Да.

⠀

ЮК: На себя.

⠀

ЮК: Мы понимаем, что живем в Ярославле и сотрудничаем с комбинатом «Красный перекоп». Как бы находимся совсем в другом контексте, из другой почвы сами выросли. Поэтому мы не были фанатами лофт-проектов и творческих кластеров. Нет. Мы — некоммерческая организация, и нам было интересно работать именно с индустриальным наследием и делать проекты в сфере культуры.

⠀

ЮК: Нет, не совсем так. Мы хотим, например, чтобы склад получил отопление, чтобы часть окон были раскрыты, потому что время меняется, меняются и наши запросы. Это тоже должно трансформироваться. Поэтому не сохранить все, не законсервировать, но проявить для людей красоту и функциональность, что это не просто склад хлопка, а место, которое может быть культурным центром, концертным залом, театром. Конечно, нужно еще изменить отношение людей к этому.

⠀

ЮК: Нет-нет, у нас как раз все очень однонаправленно. На протяжении всех этих лет, каждый месяц в культурно-общественном центре TEXTIL мы проводим «Городские выходные». Конечно, один городской выходной не похож на другой, но только из-за того, что приходят другие люди и настроение у них может быть разное. В целом это все строится примерно одинаково — это семьи, которые открывают уличные кафе. Или люди, которые делают что-то руками — открывают мастерские. Или какие-то местные дизайнеры, которые открывают лавочки и продают собственную продукцию. Или какие-то лидеры интересных сообществ, экологи, краеведы, еще кто-то. Они, все вместе, предлагают на этой площади свою деятельность, а пришедшие зрители, горожане, вовлекаются в это, присоединяются или нет. Это такое место, именно городская площадь, где много людей и они общаются. Там нет никакой развлекательной программы, бывают лекции или мастерские, но, в целом, ты можешь учувствовать, а можешь вообще ничего не делать, а просто быть на этой площади. И нам важно как раз, что люди учатся быть в городе, учатся быть горожанами и получать от этого удовольствие. При этом еще что-то узнавать о том месте, где ты живешь, что тоже немаловажно. У нас появился запрос несколько лет назад — люди, которые приходят к нам, сказали, что хотят, чтобы еще был блошиный рынок. Мы стали организовывать еще блошиные рынки. Параллельно проводим сторителлинги, где люди рассказывают про какие-то вещи, истории своей семьи, истории своего дома. То есть, параллельно с блошиным рынком проходят и такие активности.

⠀

ЮК: Мне кажется ситуация изменилась, это точно. Когда мы запускали проект, район «Красный перекоп» воспринимался многими как некая черная дыра. Сейчас по-другому и не только из-за нас, а потому что в целом в районе развернулось новое строительство, сюда приезжают много молодых семей с маленькими детьми. И они как раз тоже стали аудиторией нашего проекта, такой дополнительной, на которую раньше мы не рассчитывали. И все это как раз меняет обстановку. Когда их спрашиваешь, где вы живете? Они говорят, что мы живем рядом с «Текстилем», а не «на Красном перекопе». Что еще изменилось? Люди стали смотреть по-другому на саму фабрику, на эти склады. Если раньше это были склады и больше ничего, то сейчас они понимают, что это склады, куда подвозят автобусы туристов и даже иностранцы тоже приезжают смотреть. Их восприятие своего собственного места жительства меняется. К этому, как ни странно, изменили отношение власти, потому что Департамент туризма сейчас очень заинтересован в том, чтобы включить «Красный перекоп» в федеральную целевую программу и рассматривают нас как стратегических партнеров в этом деле. Например, год назад руководство фабрики заказывало архитектурную концепцию развития территории, и в этой концепции тоже были и TEXTIL и «Музей-Фабрика».

⠀

ЮК: Дело в том, что мы нашли партнеров, у которых был бизнес-план и они хотели сделать проект реконструкции этого здания. На тот момент просто изменилось законодательство и на этот вид памятников проекты реконструкции были неприменимы, но принимался проект реставрации. И дружественное нам архитектурное бюро разработало этот проект реставрации, но люди, которые хотели вложить в это деньги, они уже разуверились в этом. Мы изначально понимали, что мы — некоммерческая организация, и не в наших силах сделать реставрацию или реновацию. Тем более, что здание нам не принадлежит, у него есть собственник.

⠀

ЮК: Конечно, но чтобы кто-то сделал это за свой счет. Понимаете, нам как некоммерческой организации очень трудно привлекать партнеров, заниматься тем же краудфандингом, потому что речь идет не о городской территории, не об общественном пространстве, а о территории, которая является частной собственностью, а мы сами по себе не являемся риелторами или инвесторами. Наша деятельность привлекала инвесторов и было несколько заходов к руководству фабрики, чтобы это свершилось, чтобы инвесторы, заинтересованные нашей деятельностью, занялись этой территорией. Но этот диалог не сложился с руководством фабрики. Пока не нашлось какого-то компромиссного решения. Пока мы ждем.

⠀

ЮК: У нас сложились отношения в первую очередь с региональной властью, она нас поддержала. Речь идет о Департаментах культуры и туризма Ярославской области. У нас сложились отношения с районной администрацией, потому что мы на одной территории работаем, постоянно пересекаемся. И у нас не сложились отношения с городской властью просто потому, что за последние шесть лет она уже раз пять поменялась в нашем городе. Поэтому мы от них ни сколько не зависим.

⠀

ЮК: Она или моральная, или мы участвуем в конкурсах на гранты, которые они проводят, и периодически их получаем или не получаем.

⠀

ЮК: Один раз за всю историю мы получили Президентский грант на совместный проект с Костромой и Вологдой. И получали грант фонда Владимира Потанина на музейную экспозицию.

⠀

ЮК: Кострома и Вологда — это города наши партнеры, наши соседи, и там есть команды, которые также занимаются чем-то похожим, но они, эти команды, с разными компетенциями. И нам хотелось сделать проект по обмену этими компетенциями, по усилению проекта в каждом отдельном городе. И придумали выездные сессии. Сначала проходит мероприятие в Ярославле — приезжают команды из Костромы и Вологды. Потом едем в Вологду и Кострому. Другими словами, мы усиливаем команды и усиливаем тем самым мероприятия. Потом, нам захотелось, чтобы аудитория пересекалась, чтобы люди, которые живут в Ярославле, интересовались тем, что проходит в Костроме и Вологде. Просто установить такие связи для людей.

⠀

⠀

СК: Риски таковы, что проект держится исключительно на нас и пока не получилось сделать так, чтобы в нем был задействован кто-то еще. Поэтому если мы окажемся в другом месте и не сможем заниматься этим проектом, то, возможно, он закроется. Это, мне кажется, первый и самый большой риск. Второй риск связан с тем, что собственность находится в частных руках и пока у нас нет в этом вопросе каких-то поправок, хороших взаимоотношений или частного партнерства, которое гарантировало бы нам некую устойчивость. Какая перспектива может быть, если мы не знаем, что будет завтра? Это второй большой риск.

Что касается того, в чем, собственно, наш интерес, то мы по-прежнему видим эту площадку интересной для изучения и для работы. Это наш домашний проект и нам очень приятно чувствовать, что где бы мы ни находились, какими бы проектами ни занимались, у нас есть домашняя площадка, которую мы начали с нуля. Поэтому нам очень важно, как она развивается.

У нас был момент, не знаю, правильно вы поймете или нет, но я «отвязал» себя от проекта. Проще говоря, я понимаю, что это не единственный мой проект, это не мой дом, это не моя территория, это не место, где я должен умереть. Да, это очень интересный проект для работы, но, тем не менее, могут быть и другие площадки. И я вижу очень большой потенциал в том, что таких фабрик много, таких ситуаций в нашей стране много, когда именно региональное индустриальное наследие, культура, встраивается каким-то образом обратно в общественное пространство города, в его культурную ткань. И это не пример столиц — Санкт-Петербурга и Москвы — а пример небольших городов, таких как Ярославль, Кострома, Вологда.

Поэтому опыт, который у нас складывается, мы всячески стараемся передать на другие территории. Надеюсь, у нас получится довести это дело до конца. Ну, как понять до конца? До какого-то более значимого эффекта, когда мы уберем первый забор вокруг территории фабрики… и можно будет «упаковывать» наш кейс и везти его в другие города. Мне бы очень хотелось, чтобы площадка фабрики, какая-то часть от нее, превратилась в такую хорошую, образовательную, творческую среду, наполненную экспериментами в области культуры, художественными экспериментами, и это было бы на стыке с ремеслом, с «физическим» производством.

В нашем музее есть раздел «Будущее», то есть, мы предлагаем сформулированное будущее для данной территории, но которое можно масштабировать и на другие территории. Мы объясняем, какими будут социально-экономические отношения старых фабрик внутри городской ткани, опираясь, опять же на историю. В нашем случае в свое время фабрика была как очень инородная тема, потому что она заставляла людей подняться с лежанки, с печей, и работать двадцать четыре часа в сутки. Или подстричь бороды при Петре I и превратиться в мастеров. Понимаете, эти здания были самыми высокими и самыми светлыми, и фабрика работала круглосуточно. Поэтому хочется попробовать эту идею вновь инвентаризировать, что внутри провинциального города могут быть такие рабочие кластеры, где жизнь может биться в любое время дня и ночи.

⠀

СК: Площадку TEXTIL мы всегда воспринимали и обозначали в городе как общественное пространство, то есть бесплатное, открытое, доступное для всех, для всякого, для разного. И люди приходили… и местные жители, и приезжали из других районов, и других городов, и вход был всегда бесплатный. Было, по-моему, у нас два или три мероприятия, которые были музыкальными фестивалями, но это внешние мероприятия — не мы были организаторами от начала до конца, и на них требовалась покупка билетов. Но это скорее исключение, чем правило. Сам музей и сами экскурсии, которые мы водим по территории и по предприятию, это уже услуги, которые люди оплачивают. Пятьдесят процентов от стоимости билета уходит на его содержание и развитие. В месяц, кстати, приходит человек сто пятьдесят или двести. Притом, что сейчас «Музей-Фабрика» не работает каждый день, потому что находится на территории предприятия. Сейчас нам нужно сделать отдельный вход, КПП, организовать свою охрану, чтобы люди могли проходить в музей, не попадая на территорию самого предприятия, где им просто запрещено находиться. И это следующий шаг, который мы должны решить в ближайшее время.

⠀

СК: Мои другие проекты больше связаны с местными сообществами, с местной архитектурой, образами, с будущим. По большому счету они отвечают на вопрос, что мы можем сделать, чтобы люди, которые живут или находятся в этом месте, почувствовали себя в хорошем смысле более «связанными»? Как пустить корни? Как показать возможности для отдельно взятого молодого человека? Сейчас, например, был проект в Ханты-Мансийске, где как раз такая задача стояла — сделать сад, в котором проанализировать, посмотреть, какие растения, какие инициативы могут быть «корнем этих садов». Мы являемся также наставниками в рамках проекта «Сто городских лидеров» и в двух городах — Липецке и Томске — мы тоже ведем, курируем, рассказываем, или просто сами учимся у других команд.

⠀

СК: У этого города есть одна большая проблема, мне кажется девяносто процентов людей приезжают туда и устраиваются в государственные учреждения, поэтому у них нет потребности в общественных пространствах — кафе, парках, скверах. У них есть потребность, чтобы их дети получали образование, ходили в спортивные секции, женщины ходили в косметологические кабинеты, но при этом сама городская прослойка, которая нужна для общения, ее практически нет. У них все происходит внутри корпорации. Получается, что для многих ребят, которые там учатся, живут, или приезжают учиться, для них этот город — «недогород». Не хватает пересечения между людьми, получается, что город закрыт внутри. То, как он выглядит, мне, конечно, отчасти нравится, что он действительно сплочен качественно, собран хорошо, чисто, все выстрижено под ноль, но жалко, что они не обращают внимания на какие-то другие красивые вещи. Слишком они суровы к красоте вокруг. Мне кажется, что у природы тоже есть слабость и красота, которые можно пускать на территорию города. А в Томске есть проблема с инициативой, то есть, люди тоже не готовы, они считают, что все случится само, и в этом плане уже даже государственные компании страдают. Потому что на сегодняшний день государственное учреждение должно состоять не только из приказа, но и из предложений.