Волгоград (Поволжье)
2019
Денис Шилихин, руководитель Креативного пространства «ЛОФТ1890» в Волгограде, рассуждает об особенностях организации и экономике креативных кластеров в индустриальных пространствах, конкуренции за аудиторию и арендаторов.
Интервьюер – Константин Погорельский
⠀
— О вашем Лофте можно найти много фактических данных (о его площади, резидентах и др.), у вас сайт хороший, информативный и прозрачный. Поэтому мои вопросы будут касаться только двух обстоятельств. Вопрос номер один: насколько в этом объекте сохранена историческая идентичность, и как она там используется?
Об исторической идентичности в нашем городе говорить невозможно — хотя в целом, в бывшей Саратовской губернии, многое сохранилось. Но сам город — Царицын-Сталинград-Волгоград — был два-три раза фактически полностью разрушен. Первый раз — при бомбардировках в 1942, потом в конце 42-го — начале 43-го — в ходе уличных боев. Соответственно, ничего такого аутентичного с точки зрения перекрытий, оконных и дверных заполнений, кровли — ничего не сохранилось. В лучшем случае — это аутентичные кирпичные стены, и то — с огромным количеством провалов, пробоин, прямых попаданий артиллерийских снарядов… А затем здания разрушались в третий раз — когда они не вписывались в генпланы, и их просто сносили.
⠀
— То есть они были снесены?
Нет-нет, в нашем случае здание было на балансе у НКВД, это обстоятельство и спасло это здание. Не стали связываться с ни с кем, стоит — подождем пока, не будем у НКВД-шников спрашивать, нужно оно им, не нужно. Оно так постояло года три, с 1943-го по 1946-й, а потом его передали новообразованной строительной организации и собственно хозспособом его восстановили. «Восстановили» — имеется в виду, довели до того уровня восстановления, чтобы его можно было использовать, чтобы оно стало заселяемым, не более того. Поэтому, когда мы занимались реставрацией, во-первых, нам пришлось все наслоения — постсоветские, советские и даже сразу послевоенные — все удалять. Было много цементной штукатурки, которая — если вы немножко погружались, то знаете, что красный кирпич с цементной штукатуркой никак не дружат. Они просто антагонисты. Соответственно, кирпичи по фасаду — очень много было вычинки, докомпоновки, домастиковки. Работали с реставрационными материалами, а не просто абы как. Кирпичи привозили аутентичные — нашли в Ростове.
⠀
— Но это архитектурная составляющая, а вопрос памяти места? Используется ли прошлое завода — то, что он был пивоваренным?
Это не завод. Это Царицынский склад Жигулевского пивоваренного завода в Самаре. Здесь было одиннадцать зданий, комплекс складов. Наше здание, о котором мы сейчас говорим, ЛОФТ1890, — это контора и ледник Царицынского склада Жигулевского пивоваренного завода. Контора на первом этаже, ледник в подвале. Поэтому по прямому назначению, конечно же, здание не используется. Склад перестал быть пивным складом еще в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Когда здание стало складом спецорганов НКВД, в леднике пробили окна, двери, и оно просто стало помещением. Во многом нам это помогло, потому что теперь это не просто каменный мешок, это возможность сделать в бывшем леднике точки общепита. В трехстах метрах подвала есть по сто метров винный бар, чайная и бар-паб крафтового пива. То пространство, которое нельзя было использовать под офисы. По действующему законодательству, если офисы были, можно было бы их сохранить, но если мы ведем полную реставрацию с приспособлением или реконструкцию здания, то не имеем права размещать офисы «ниже нуля».
⠀
— Тогда ко второму вопросу. До вас я разговаривал с Доренбергом в Иркутске, и в Челябинске похожая история. Они говорят, что невозможно сделать креативный лофт, креативное пространство, опираясь только на креативные индустрии. Как мне в Челябинске сказали, «у хипстеров денег нет, достаточных для того, чтобы…»
В этом есть доля правды. Это не Москва и не Петербург, и даже не Екатеринбург, это города третьего эшелона, можно сказать.
⠀
⠀
— Если говорить про Екатеринбург, у нас вообще нет таких зданий. Я с завистью смотрю на ваше. У нас, к сожалению, аналогичного крупного креативного кластера не смогли создать, в силу местной специфики. Очень много художественных галерей — это да, но того, что я вижу у вас и в Ростове, в Екатеринбурге не сложилось.
Возможно. Ростов, он этим силен, согласен. В Ростове — да.
⠀
— Получается, что у вас такой консьюмеризм — даже не столько креативный кластер, сколько [досуговый]. Какие основные целевые аудитории вы привлекаете?
На нашем сайте есть полная информация об арендаторах и их занятиях. Говорить, что они креативные, наверное, можно, потому что обычные офисные пространства доступны в городе за гораздо более низкую арендную ставку. Здесь самая высокая арендная ставка по городу. Понятно, что первая линия центрального проспекта для магазинов брендовой одежды или для общепита сильно проходного, фастфудного, — конечно, там ставки еще выше. Но если мы говорим об офисных площадях, то у нас в городе максимальная ставка для офисов — 1 100 рублей [за кв. м], больше не бывает. Это офисы класса А: вновь построенные, с центральными системами кондиционирования, «умный дом», быстрые лифты, все дела. А у нас здесь подвалы за 1 100 -1 200 рублей [за кв. м] сдаются.
⠀
— Да, недешевая аренда.
Это вариант естественного отбора. Здесь те арендаторы, которые готовы платить за нематериальную мотивацию собственного персонала. Учитывая, что это новая экономика, они вообще не обрастают собственными офисами, им это не нужно. Это как новое поколение, которое чаще арендует, чем стремится купить квартиру. Сегодня есть, завтра нет. Сегодня один уровень потребления, завтра другой уровень потребления, и не факт, что он будет все время в рост идти. Дауншифтинг тоже может происходить. Так вот те, кто у нас арендуют, им это очень важно (я не беру сейчас общепит, я говорю про офисные пространства) для того, чтобы айтишники и смм-щики и прочие ребята могли заниматься нематериальной мотивацией своего персонала, потому что зарплаты у них относительно высокие по сравнению со средней зарплатой в регионе. И нужно удерживать уже не только деньгами, а еще и лояльностью к тему, что находятся в самом «понтовом», в хорошем смысле слова, месте своего города — работодатель так заботится о них. Поэтому получается отбор [арендаторов]. Можно было бы взять и заселить абы кем, были у нас такие моменты: «простаивает помещение — давайте отдадим». А там торгуют, например, белорусским трикотажем: лифчики, колготки и чулки. Ну, посидели они у нас три месяца. В итоге, и они поняли, что им это не нужно, потому что переплачивают за ненужный «понт», и мы понимаем, что они абсолютно чужеродны в этом пространстве. Потому что когда кругом витражи ржавые, прозрачные, человек проходит по коридору и видит вывешеннные лифчики… — как-то все это неправильно.
⠀
— Ваш проект каким-то образом вписывается в региональную стратегию и городскую стратегию развития? Насколько местные власти участвовали или не участвовали в этом процессе?
Никак абсолютно, от слова «совсем».
⠀
— Сейчас ваш Лофт достаточно известен и за пределами Волгограда. Даже я, человек извне, слышал про него. В Ярославле, например, получилась такая история: ребята сами сделали проект, власть им не помогала, но теперь использует это проект как знамя, при этом продолжая не помогать.
Собственно, и здесь такая же история. Когда в Волгоград приезжает какой-нибудь посол к очередному юбилею Сталинградской битвы, или просто иностранцы через Россотрудничество, куда их ведут? На Мамаев курган свозили, а дальше что? Что можно показать живого? Приезжает команда Второго или Первого канала на юбилей Сталинградской битвы. Поснимали, а им говорят: «Ребята, найдите какого-нибудь позитива». Они находят Лофт, звонят радостно: «Пожалуйста, давайте мы вас покажем!» Показали, сделали сюжет. Потом я встречаю людей из Красноярска и Владивостока, они говорят: «О, мы тебя видели!» Да, приятно, есть такое дело. И каждые 15 минут это крутят в федеральном выпуске, «Вести-24», в течение двух дней. Потому что вот — Сталинград, здание выжило… Эти поводы нужны властям для официальной медиаповестки, чтобы хоть как-то расцветить общую картину. Но и нам это хорошо. Мы всех принимаем. Если нужно провести экскурсию послу Австралии — мне, естественно, просто приятно пообщаться с человеком, с которым я не могу общаться каждый день в виду того, что я живу в Волгограде. Когда к нам приходят люди такого уровня — это всегда интересно.
⠀
— Расскажите еще про конкурентов. Я смотрю — у вас «Икра» появилась, она же позже вас появилась?
Нет, «Икра» раньше, намного! «Икра» — это речной вокзал, второй уровень. Вообще, это уже второе, если не третье применение изначально построенных помещений. Позднесоветский период — вот когда этот вокзал был введен [в эксплуатацию]. Он был огромный. Там был сам вокзал, а на втором уровне — компьютерный клуб, площадка для выступлений, рестораны… Когда экономика поменялась, там появились ночные клубы, фитнес. Потом это все опять еще раз трансформировалось. Тот, кто сумел скупить там основное количество помещений, стал понимать, что ночная клубная культура умерла лет пятнадцать назад, как минимум. То есть собрать дискотеку на 800 человек в миллионном городе стало невозможно. Это только какие-то привозы, только на нерегулярной основе. Раз в месяц кто-то приезжает, или там «Технопати», но это не ежедневно. Соответственно, поделили все это на красивые клетушки, с видом на Волгу, с витражами… Офисы для соответствующего контингента. Некоторые к нам переехали из «Икры», кто-то от нас в «Икру» уходит. Зависит то того, кому что нужно.
⠀
— А у них дешевле аренда?
У них чуть пониже, да. Но там площадей на порядок больше. У нас офисных площадей сдается метров шестьсот, а у них — тысяч пять. Поэтому это совершенно разный уровень. У них все новое, позднесоветское.
⠀
— Насколько я понимаю, они все равно событийный ряд оставили… У них присутствуют ивент-площадки, где проходят события такого, более молодежного содержания…
Конечно. У них есть чудесный двухуровневый конференц-зал. Он иногда великоват, но например, когда идет фестиваль британской анимации или какие-нибудь итальянские некассовые фильмы, то это идеальная площадка для того, чтобы 200−250 человек пришло и посмотрело.
⠀
— Можно ли сказать, что у них культурная составляющая больше, чем у вас?
Наверное, да, потому что они и сами больше. У нас проходят другие вещи, где нужна камерность.
⠀
— Например?
Все события, которые бывали, есть на сайте, можно там посмотреть, поковыряться. У нас каждый понедельник, за редким исключением, проходят постановки театра. «Театр в леднике». Если вы афишу посмотрите, там все мероприятия за последний год и даже раньше сохранились, их со старого сайта перенесли. У нас проходит то, что в «Икре» провести невозможно, то, чему нужна камерность. Например, благотворительный проект «Арт-мятеж. Портрет вне рамок», выставка художников-аутсайдеров (это клиенты психиатрических клиник рисуют) — вот это наши темы, наш размер.
⠀
— А вы для таких проектов стоимость аренды снижаете?
Подход у нас крайне примитивный: если это мероприятие, которое собственникам близко по духу, и у него есть хорошая социальная значимость… Это должна быть, во-первых, не политическая история. Во-вторых, не пропаганда медицинских препаратов, или чего-то такого ужасного, Боже упаси, кальянов, или чего-то такого… Если это имеет социальную направленность, и за это сами организаторы не берут деньги, то и мы с них, с организаторов, деньги не берем. Если это коммерческая история (но близкая нам по духу), но на это продаются билеты или каким-то еще образом тратятся деньги, грантовые или корпоративные, то мы говорим: «Ребята, делитесь!» Подход примитивный, простой и понятный. То есть если это выставка работ детей с отклонениями в развитии, то это, естественно, будет бесплатно. Но если это собрание любителей лошадей, или клуб, который имеет деньги, мы говорим: «Три тысячи в час — и вперед!»
⠀
— Ваш Лофт 1890 — это обособленное помещение или здание окружено жилыми кварталами? Существует ли сообщество соседних кварталов? В Перми, например, частая история, когда создаются сообщества кварталов. В том числе, они создают и свои управляющие компании (наверное, это первый такой опыт в России).
Нет, к сожалению, у нас это все — в глубине дворов, это не первая линия, не отдельно стоящее здание. Одним фасадом здание смотрит во двор жилого дома (это жилой двор трех домов), а другой стороной выходит на проезд вдоль гаражей. Гаражи эти настроены в советское время нелегальным образом. Их нет в кадастре, но они есть вокруг. И все это, в свою очередь, на территории Сурских бань, которые построены в 1935-м году на месте основных строений складского комплекса, который принадлежал когда-то Жигулевскому пивоваренному заводу Альфреда Филипповича фон Вакано и Компании. Поэтому мы зажаты, и достаточно сильно, и в этом есть большой минус с точки зрения проходимости места.
⠀
— Это минус для бизнеса, а я сейчас хочу узнать не бизнес-историю. Нет ли планов по изменению ландшафта этого района?
Всё, что могли, мы сделали.
⠀
— Я не про это, я имею в виду — организовать сообщество.
А не с кем! Если когда-то баня перестанет нести социальную нагрузку по ритуальному хождению в общественную баню париться, то есть это перестанет быть востребовано населением, наверняка в этом здании что-то произойдет, и какое-то перепрофилирование будет однозначно. Котельная паровая, которая там со времен царя Гороха, даже не послевоенная, а довоенная еще… Если эта котельная закроется (она абсолютно неэффективная, абсолютно несовременная), то на этой территории будет целый квартал! И тогда эти гаражи заживут совершенно другой жизнью. А сейчас это просто клетушки, которые нельзя продать, и по наследству здесь передают не недвижимость, а ключ от замка — вот так происходит переход права собственности! Переход права доступа к собственности. Вот если все это вместе заработает, то чудесным образом замкнется круг колеса истории, и нежилая часть истории этой территории останется в прошлом.
⠀
— То есть соблазна сделать НКО и получать, например, гранты Минстроя у вас не возникало?
Нет, потому что баня — тоже частная собственность. Там совершенно безумный владелец. Мы расписали гаражи чудесными граффити, получив письменное согласие городской архитектуры, потому что это проезд-сервитут. Но были тут же обвинены в том, чего не совершали: что мы якобы купили это, что мы подкупили всех чиновников городской архитектуры на корню. И после двух недель дерганья и угроз… Сначала он предлагал: «Платите мне 10 тысяч рублей в месяц за то, что там якобы висит наша реклама». Это не реклама, это граффити — в цветах и по мотивам. В итоге он взял и закрасил их. Просто закрасил. И все стали довольны.