Индустриальное наследие Урала многообразно, интересно, самобытно. Однако срок его существования крайне ограничен

В ближайшее десятилетие индустриальное наследие рискует окончательно стать частью уральского природного ландшафта или будет демонтировано по экономическим и хозяйственным причинам. То, что мы рассматриваем как наследие, для собственников и управленцев чаще всего неочевидная ценность, убыточный объект на балансе предприятия или муниципалитета. Важно успеть сформировать консолидированное мнение экспертного сообщества относительно будущего индустриального наследия Урала и успеть повлиять на позицию собственников и отношение чиновников.

Зафиксирована существенная разница в подходах к работе с индустриальным наследием

1. С одной стороны, она обусловлена различиями в региональных культурных политиках. С другой, можно выделить четыре типа городов: города, где с этим видом наследия не происходит ничего: оно официально не включено в поле управленческих решений, не сохраняется целенаправленно; носителями знаний о наследии является малочисленная группа краеведов и музейных работников, при этом сохраняется советский дискурс в описании города и экспозиции музея;
2. города, где ведется спорадическая работа с наследием, удается находить небольшое финансирование на это, но стратегии работы архаичные; это ведет к воспроизводству несовременных, непродуктивных паттернов работы с аудиторией и с наследием, к неубедительности для потенциальных партнеров, союзников, чиновников и собственников;
3. города, где индустриальное наследие становится объектом спорадической работы местных культурных агентов, грантовых проектов и более ответственного отношения со стороны собственников; здесь появляются современные музейные экспозиции, объекты становятся притягательными для туристов;
4. города, где создаются современные музеи, ведется работа с нематериальным наследием, бизнес вовлечен или даже заинтересован в этом, однако целенаправленной стратегии на сохранение материальных объектов не вырабатывается.

Перечень материальных и особенно нематериальных объектов, которые рассматриваются как культурное и историческое наследие, невелик

Индустриальным наследием в малых городах, как правило, готовы признать заводские и фабричные постройки, возведенные до 1917 года. Строения советского периода, даже если они отнесены к периоду авангардной архитектуры 1920−1930-х годов, оказываются на периферии интереса. Бывает, что локальные исследователи вообще ничего не знают об этом периоде, предпочитая обходить его стороной. Мы назвали эту ситуацию неразличимостью, или неопознанностью.

Когда объектов мало и они типичны для региона, возникает феномен повторяемости нарративов. Города разные, а истории одинаковые. Музеи разные и могут быть на расстоянии сотен километров друг от друга, а экспозиции одинаковые. Однако еще более опасная тенденция — наличие схожих по нарративу музеев в соседствующих населенных пунктах. Эта проблема усугубляется административными барьерами (разные муниципальные округа), отсутствием регулярных площадок для взаимодействия культурных агентов (форумы, фестивали, совместные проекты), их недостаточной профессиональной мобильностью (участие в международных мероприятиях, командировки). Пробелы истории не заполняются самостоятельной исследовательской работой на местах. В этих ситуациях обостряется проблема выбора: пытаться сохранить всё и в каждом населенном пункте или сформировать целостную систему с приоритетами и распределением зон ответственности.

Фантазийные идеи про будущее объектов индустриального наследия

В них много нереалистичности и максимализма, они будоражат воображение, но не ориентированы на реальные процессы управления и хозяйствования, за ними нет конкретики. Как следствие, нет аргументов, которые могли бы убедить бизнесы, общественность и управленцев. Чрезвычайно распространены иждивенческие ожидания в отношении муниципального и регионального бюджетов, или вера в «доброго мецената», который однажды пожертвует желаемую сумму и спасет объект наследия.

Музеефикация объектов воспринимается в большинстве случаев как единственный сценарий их сохранения

Дополнительно — создание культурного кластера. Самая популярная фраза, с которой мы сталкивались при осмотре объектов культурного наследия: «Мы сделаем здесь филиал музея и будем водить сюда жителей и гостей города». На вопросы: «А для чего это вам?» или «Почему они захотят сюда прийти?» — не звучит ответа, конкретизирующего замысел. Однако масштабы желаемых для размещения экспозиции помещений зачастую поражают: это могут быть тысячи квадратных метров при наличии в городе действующего музея, расположенного на 150−200 квадратных метрах. Своеобразным карго-культом стала вера в мифические туристические потоки, которые непременно устремятся в город после переезда музея в новое пространство. В большинстве городов не разработана долгосрочная стратегия (в результате нет современных точек питания, общественных туалетов, гостиничной инфраструктуры). Вероятно, отсутствует системная работа с запросами горожан. Их потребности, интересы, ценности не очевидны для культурных агентов.

Альтернативным сценарием наши информанты предлагают создание некоего социокультурного кластера

Однако конкретики здесь еще меньше, чем с идеей музеефикации. Кто будет регулярными пользователями этого кластера? Откуда приедут профессионалы с необходимыми компетенциями для наполнения его регулярной деятельностью? Сколько это будет стоить и чьему бюджету? Все эти вопросы остаются за рамками предлагаемых сценариев. Впрочем, на наш взгляд, существует потенциал в малых городах — спутниках крупных городов по созданию таких кластеров. Здесь фиксируется девелоперская экспансия и переезд жителей мегаполисов, формирующих необходимый запрос на подобные центры современной культуры.

Наши экспедиции превратились в своеобразную археологию. Индустриальное наследие Урала значительно руинировано: от решаемых проблем с обвалившейся крышей или наклоненной стеной до физического отсутствия объекта. Важно определить сценарии работы с руинами. Как правило, на местах специалисты либо уходят в мечты о полном восстановлении полностью разрушенного объекта, либо оплакивают его. Ценность руин как особого состояния наследия, типа культурных артефактов не развита. Нам кажется важным уходить от утопических сценариев восстановления полностью утраченных объектов:
1) к сохранению нематериальной истории, связанной с ними;
2) проектной работе с руинами, включая их в более крупный культурный проект;
3) консервации — попытке сохранить фрагменты в их нынешнем состоянии, придать им более интересный эстетический вид.

Нами обнаружен ряд примеров, когда с малой территории уходит индустриальный сценарий и территория лишается своей исторической функциональности

Прошлое не архивировано, не сохраняется и не конвертируется в смысловой капитал. Оно даже на уровне материальных объектов перестает существовать в краткосрочной перспективе. На смену индустриальному приходит религиозное, материальное замещается идеальным. Строительство храмов и монастырей в местности, где руинируется завод и рабочий поселок, — это интересный тренд в формировании новых сценариев освоения территории. Приходит сильный корпоративный игрок — Русская православная церковь, с интересами которого будет необходимо считаться, но есть ли понимание, как выстроить коммуникацию и возможно ли создать совместную стратегию?

Феномен «церберства» — ситуация, когда есть один или несколько специалистов, работающих с объектом, и они не подпускают к нему никаких интересантов и профессионалов извне. С одной стороны, природа этого феномена легко объясняется сложностью ситуации: продолжительным отсутствием финансирования, отсутствием понимания ценности объекта со стороны чиновников и бизнеса, общим недоверием в современном российском обществе. С другой стороны, «церберство» приводит к невозможности создания альтернативных сценариев, смене оптики и подходов в работе.


Дмитрий Москвин, Анна Акимова. // Индустриальность и культура: почему мы не верим в креативную экономику?: Сборник материалов международного научно-практического форума. — Екатеринбург: ЗА АРТ, 2020. — С. 123—135