Диа Да Коста
Оригинальная полная версия: Dia da Costa. Sentimental Capitalism in Contemporary India: Art, Heritage, and Development in Ahmedabad, Gujarat // Antipode. Vol. 0 No. 00(2014). PP. 1−24.
Сентиментальный капитализм в современной Индии: наследие и девелопмент в Ахмедабаде, штат Гуджарат
Введение
«Проблема в том, что мне понравились некоторые произведения,» — сказал я куратору выставки Cotton Exchange. «Это хорошо!» — ответил он с энтузиазмом. «Нет, меня это беспокоит,» — настаивал я. «Эта выставка — один из немногих способов заинтересовать публику посещением и, что более важно, простой прогулкой по закрытым текстильным фабрикам. Но в ней так мало рефлексии о колониализме и капитализме, за исключением того факта, что недействующая фабрика используется как пространство для художественной выставки,» — продолжил я. «Да, она несколько ностальгическая, не так ли,» — сказал куратор, снисходительно принимая мои противоположные взгляды. «Да, очень ностальгическая,» — упорно настаивал я. «Мало того, мне кажется, что в ней не связывается наследие текстильных фабрик в этом городе с самим городом. С безработицей, этноконфессиональным насилием и т. д.» Этот разговор состоялся в апреле 2013 года в городе Ахмедабад в Индии на территории фабрики Раджанагар.
В этой статье рассматривается, каким образом художественное производство было мобилизовано под цели девелопмента, под которым здесь подразумевается ревалоризация деградировавших земель и пространств. Статья вносит вклад в критическое исследование городской географии Южной Азии1, акцентируя внимание на относительно игнорируемом вопросе культурного производства, определяемого здесь как художественное производство, институциональные и повседневные смыслообразующие процессы и их пересечения. Исследуя способы бытования искусства как материализующей силы в городе, автор задается вопросом не просто о том, каким образом искусство репрезентирует места и урбанистические преобразования, но что именно искусство призвано сделать, чтобы переделать место. Чтобы понять, каким образом мобилизовано искусство, такие примеры как выставка Cotton Exchange нельзя рассматривать по отдельности. Автор помещает эту выставку в более широкий контекст растущей значимости планирования, коммодификации и маркетирования креативной экономики — ЮНКТАД (Конференция ООН по торговле и развитию) и национальные правительства определяют креативную экономику широко, как любую форму производства, в которой участвует человеческая креативность, несущую символическое значение и потенциально содержащую интеллектуальную собственность, атрибутируемую индивидам или группам лиц. Она включает такие разнообразные формы культурного производства как кино, программное обеспечение, театр, архитектура, дизайн, наследие, память и повседневность (например, ритуалы и обычаи). Вместо того, чтобы рассматривать дискурс креативной экономики как полностью сформированную идею, исходящую от деиндустриализированного севера и тиражируемую в таких местах как Индия2, я исследую конкретные истории и борьбу вокруг построения креативной экономики в конкретных городах, в данном случае — в Ахмедабаде.
1 Anjaria, J.S. and McFarlane, C. Urban Navigations: Politics, Space, and the City in South Asia. London: Routledge, 2011; Roy, A. and Ong, A. Worlding Cities: Asian Experiments and the Art of Being Global. Oxford: Wiley-Blackwell, 2011.
2 Florida, R. The Rise of the Creative Class. New York: Basic Books, 2002.
После финансового кризиса 2008 года, конференция ООН по торговле и развитию назвала креативную экономику «возможным вариантом развития», поскольку этот сектор продолжал расти на 14% во время кризиса3. Креативная экономика стала сектором, позволявшим индийским чиновникам претендовать на глобальный статус сверхдержавы4, отчаянно конкурируя с нынешним руководством Китая5. Между 1996 и 2005 годом креативная экономика Индии имела очевидные темпы роста в 21%, и согласно одиннадцатому пятилетнему плану на этот сектор приходится 45−48% занятости в Индии6. Хотя эти данные скорее всего являются завышенными, будучи изложенными в отчете без объяснения, политика таких манипуляций со статистикой и экспансивных определений присуща не только индийским отчетам по этой теме7. В крайнем случае ЮНКТАД8 рекомендует варианты микрокредитования, в рамках которых люди берут займы, чтобы стать творческими предпринимателями, разрабатывая память, повседневность и традиционные навыки, чтобы начать малый бизнес — предложение, которое автор рассматривает как Everyday Life, Inc. Городское правительство и профессиональное сообщество Ахмедабада с энтузиазмом взрастили искусство и наследие города, в результате чего он успешно соревнуется с другими индийскими городами за выдвижение для включения в список городов-объектов всемирного наследия ЮНЕСКО.
Эта статья — часть более обширного проекта, в котором автор утверждает, что этот мощный прославляющий глобальный и национальный дискурс креативной экономики (грамотно мобилизованный в Ахмедабаде) должен быть проблематизирован. Инструментом этой проблематизации автор выдвигает аналитическую концепцию «сентиментального капитализма». Отказываясь предоставлять беспрецедентный и универсальный статус дискурсу креативной экономики, концепция сентиментального капитализма выявляет исторические прецеденты и современные сдвиги, идентифицирует контекстуальные особенности и использует подход культурной политики, чтобы осмыслить отношения между культурным производством и стратегическим планированием в долгой перспективе. Производство искусства и наследия на выставке Cotton Exchange представляет собой пример, с помощью которого мы можем исследовать особенности построения креативной экономики Ахмедабада. Этот кейс демонстрирует, что гражданский оптимизм креативной экономики сосуществует с явной жестокостью современного капитализма и культурного национализма в Индии. Таким образом, важно рассматривать не только утопические и антиутопические репрезентации города, но также и то, каким образом культурное производство мобилизовано в актуальной реконструкции города.
3 UNCTAD. Creative Economy: A Feasible Development Option. New York: United Nations Conference on Trade and Development, 2010.
5 Creative Economy and Development // The Hindu. 12 April 2011.
4 Sethi, R. Towards a national Policy. Seminar 553, 2005.
6 Government of India (Planning Commission). Eleventh Five-Year Plan 2007–2012. New Dehli: Oxford University Press, 2008.
7 Tremblay, G. Creative Statistics to support creative economy politics // Media, Culture and Society. 33 (2011). PP. 289–298.
8 UNCTAD. 2010.
Возьмем пример фабрики Раджанагар, где проходила выставка Cotton Exchange. Эта фабрика — один из 64 текстильных комбинатов, которые закрылись начиная с середины 1980-х годов, в частности из-за того, что промышленники Ахмедабада полагались на дешевую рабочую силу и увеличивали нагрузку вместо того, чтобы повысить производительность посредством технологий9. В значительной степени благодаря политике либерализации комбинированное фабричное текстильное производство перешло к децентрализованному производству машинного оборудования. Ян Бреман подсчитал, что закрытие комбинатов затронуло около 125 000 домохозяйств, что составляло в то время одну пятую городского населения10. Уже работающие за недостаточную плату и связанные с примирительным профсоюзом, в основном рабочие из низших каст и мусульмане стали лишними и практически без компенсации присоединились к уже существенному неформальному городскому сектору мелких товаропроизводителей. Закрытия и связанные с ними кастовые и религиозные установки, исключения и незащищенность существенно повысили обобществление жизни и смерти в Ахмедабаде11.
В 2008 году Верховный суд штата Гуджарат разрешил продажу земельных участков из-под этих фабрик, способствуя ожиданиям некоторых работников о компенсации12. Национальная текстильная корпорация выставила на торги тысячи акров элитной недвижимости в Ахмедабаде, которая ушла с молотка по цене в три раза выше стартовой13. В то время как большая часть таких участков была продана под жилую и коммерческую застройку, некоторые из них, такие как комбинат Раджанагар, где проходила выставка, должны были вновь открыться как действующие комбинаты, благодаря инвестициям национальной текстильной корпорации в модернизацию, составлявшим 5 триллионов индийских рупий14. Третьи же были превращены в музеи15. Это говорит о том, что существуют разные пересекающиеся способы ревитализации деградированных земель — юридические, финансовые и даже художественные.
В отличие от широкой рекламы продаж земель, освещение в СМИ информации о компенсации работникам после этих продаж было минимально. Информализация труда бывших рабочих комбината привела к снижению уровня жизни, увеличению продолжительности рабочего дня, снижению доходов и размытию социальной идентичности, определяющей доступ к занятости16. В то время как закрытие фабрик привело к резкому упадку труда и земель, другое важное событие стало поворотным моментом. В 2002 году в Гуджарате, где тогда правительство представляла Бхаратия джаната парти (Народная партия), случился погром. Одним из эпицентров насилия был Ахмедабад. Непосредственной причиной насилия был пожар в поезде, повлекший за собой гибель 58 индуистских паломников. В то время были широко распространены предположения о мусульманском следе, что привело к геноциду мусульман, организованному правительством и публично оправдываемому как месть17. Почти 2000 мусульман были убиты, женщин насиловали, беременные подверглись жестокому обращению, сотни тысяч были перемещены, а мусульманские предприятия и дома разрушены. Это был одновременно впечатляющий и популярный геноцид, когда мусульманская собственность безнаказанно захватывалась, было нормализовано убийство мусульман средним классом, низшими кастами, денотированными племенами, адиваси и прочими неприкасаемыми под руководством государственных чиновников18.
9 Breman, J. The Making and Unmaking of Industrial Working Class: Sliding Down the Labour Hierarchy in Ahmedabad, India. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2004. P. 144.
11 Shani, O. Communalism, Caste, and Hindu Nationalism: The Violence in Gujarat. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.
10 Breman, J. Op. cit. P. 255.
14 Radjanagar textile mill to open shutters this September // Indian Express. 4 May 2010.
12 High Court allows sale of seven mills’ land in Ahmedabad, Kalol // Indian Express. 2 November 2008.
17 “We have no orders to save you”: State Participation and Complicity in Communal Violence in Gujarat. New York: Human Rights Watch, 2002.
16 Breman, J. Op. cit.
13 Nair, A. Ahmedabad textile mill value trebles after NTC auction // The Economic Times. 2011.
19 Shah, G. The BJP’s riddle in Gujarat: Castle, factionalism, and Hindutva // The BJP and the Compulsions of Politics in India. Ed. by T.B. Hansen and C. Jaffrelot. New Dehli: Oxford University Press, 1998. PP. 243–265; Shani, O. Op. cit.
В середине 1980-х годов несколько различных проблем сошлись: закрытие комбинатов, разочарование в профсоюзах, сокращение возможностей трудоустройства и угрозы кастовым привилегиям из-за правительственной политики в пользу меньшинств19. В период неопределенности Бхаратия джаната парти предотвратила кастовую напряженность, преобразовав ее во враждебность по отношению к мусульманам, таким образом включив неприкасаемых и адиваси в индуистскую прослойку. Соседские патронажные сети нормализовали доступ к ресурсам и социальному обеспечению на основе религиозного и кастового разделения, результатом чего стали «сети беспорядков», которые могли мобилизовать чрезвычайный геноцид. Более того, кастово-индуистские концепции вегетарианской добродетели, жертвенности и исключительной национальной принадлежности были мобилизованы как эффективные режимы принадлежности к низшим и средним классам и кастам в равной степени20. В ходе двух критических событий — закрытия фабрик и погрома — экономические трудности, политическая мобилизация и отчаянное замешательство граждан привели к всепроникающему упадку земли, места и народа в Ахмедабаде.
15 Ibid.
18 Macwan, J. This “unique” land. Seminar 513. 2002.
20 Ghassem-Fachandi, P. Pogrom in Gujarat: Hindu Nationalism and Anti-Muslim Violence in India. Princeton: Princeton University Press, 2012.
Рассматривая этот упадок, автор исследует, каким образом художественные практики помогают перестроить города и становятся одним из агентов искоренения насилия и эксплуатации в Ахмедабаде. Сосредоточив внимание на выставке Cotton Exchange, проведенной на восточной периферии города, автор обращается к следующим вопросам: во-первых, является ли выставка Cotton Exchange изолированной художественной интервенцией в Ахмедабаде? Фактически, автор демонстрирует долгую историю, в которой культурное производство было ресурсом «развития» в Индии. Одновременно автор описывает современное влияние правительственных, неправительственных, бизнес- и художественных инициатив, которые мобилизуют пространственные преобразования и городскую ревитализацию. Кроме того, креативное производство в области наследия дискурсивно связывает набережную города, город-крепость и восточную периферию с закрытыми фабриками, временным производством и нищетой. Это осуществляется благодаря таким инициативам как устраиваемая Ахмедабадской муниципальной корпорацией ежегодная Неделя наследия, частью которой была выставка Cotton Exchange.
Во-вторых, как художественные практики связаны с экономикой неравенства, лишений и смерти в Ахмедабаде? Основываясь на существующих данных, автор утверждает, что искусство и работа с наследием являются одним из средств правительства штата Гуджарат по преодолению своего «кризиса репрезентации», особенно ощутимого в контексте его кампании «Яркий Гуджарат»21. Эта громкая кампания, проводимая раз в два года с 2003 года, объединяет выставки новейших проектов городского планирования, семинары, танцы, фестивали воздушных змеев, памятные прогулки и лодочные прогулки с явной целью привлечения капиталовложений в агрессивно ребрендированный Ахмедабад22. Несмотря на то, что кампания не исправляет исключение мусульман из процесса ребрендинга, она стремится изменить восприятие негостеприимного жестокого места и сконструировать его видение как места, наполненного творчеством и живой энергией. Как следствие, потоки инвестиций в Гуджарат увеличились, что может свидетельствовать о восстановлении веры потенциальных предпринимателей, обеспокоенных потерей капиталовложений Ахмедабада после 2002 года. Вместо того, чтобы приводить каузальный аргумент о том, что художественные практики работают на согласованный результат капиталовложений, джентрификации или ребрендинга города, автор демонстрирует дискурсы и чувства, мобилизуемые посредством художественной практики и работы с наследием, и их отношение к процессам, направленным на изменения упадочных мест в валоризованные.
21 Desai, R. Entrepreneurial urbanism in the time of Hindutva: City imageering, place marketing, and citizenship in Ahmedabad // Urbanizing Citizenship: Contested Spaces in Indian Cities. Ed. by Desai, R. and Sanyal, R. New Dehli: Sage, 2012. PP. 31–57; Ibrahim, F. Capitalism, multiculturalism, and tolerance: A perspective on “Vibrant Gujarat” // Economic and Political Weekly. XLII (2007). PP. 3446–3449.
В анализе используется подход культурной политики, который выдвигает на первый план взаимозависимые отношения между культурным производством и дискурсивным и материальным наследием колониального капитализма в современном развитии. Во втором разделе автор показывает, как проекты ревитализации Ахмедабада пересекаются с художественными практиками и работой с наследием. В третьем разделе автор рассматривает выставку Cotton Exchange в качестве образцового примера того, как искусство конструирует наследие, а различные художники невольно участвуют в создании креативной экономики Ахмедабада. В этом контексте концепция сентиментального капитализма проблематизирует антиисторический оптимизм креативной экономики как ревитализирующей силы, акцентируя внимание на предыдущих формулировках и современной специфике использования искусства, чтобы что-то сделать. В четвертом разделе автор иллюстрирует три ключевые характеристики сентиментального капитализма через примеры с выставки Cotton Exchange, чтобы показать значительные идеологические, дискурсивные и пространственные преобразования, осуществляемые под воздействием искусства.
22 Desai, R. Op. cit. PP. 43–44.
Трансформируя Ахмедабад: искусство, наследие и городское развитие
Ряд зарождающихся пространств, работающих с искусством и наследием, сосредоточен в районах на восточном берегу реки Сабармати. Река протекает через Ахмедабад со старым городом-крепостью, бывшим промышленным поясом и рабочими поселками на перегруженном восточном берегу, где происходили худшие случаи этноконфессионального насилия23. Комбинат Раджанагар расположен на северо-восточной периферии (район Асарва) рядом с несколькими текстильными фабриками. Напротив, «современная», элитная, спланированная, жилая и университетская зоны в основном расположены на западном берегу. Они были результатом городского планирования начиная с 1920-х годов, когда колониальное вмешательство, владельцы комбината, националисты конгресса и элитные касты (патидар) были заинтересованы, чтобы проникнуть в политику муниципалитета и контролировать земли в растущем промышленном городе24. Контроль патидара над политикой муниципалитета сочетался с растущими доходами текстильного комбината, поскольку интересы комбината и патидара совпадали.
23 Breman, J. Op. cit.
25 Raychaudhuri, S. Op. cit. P. 715.
Примечательно, что это привело к значительным благотворительным инициативам в 1930-е годы, благодаря которым городское планирование перестало быть управляемым кастовыми и классовыми интересами и стало всеобъемлющим25. Фабричная элита Ахмедабада одновременно эксплуатировала рабочую силу, руководила националистическим и профсоюзным движением, одновременно жалуясь на неэффективность рабочих и отсутствие дисциплины. В 1940-х, 1950-х и 1960-х владельцы комбината снижали заработную плату, одновременно вкладывая огромные прибыли в другую промышленную и непромышленную деятельность, включая покровительство искусству в Ахмедабаде, вместо того, чтобы инвестировать в технологии, повышающие производительность26. Говард Сподек отмечает, что «в 1943-м году прибыль ахмедабадских фабрик достигла 125% от стоимости их капитала»27. На политическом поле Анасуя Сарабхай, сестра Абалала Сарабхая (владельца комбината и президента Ассоциации владельцев фабрик), руководила доминирующей Текстильной рабочей ассоциацией, придерживаясь гандианского подхода к защите прав рабочих, при этом делая акцент на гражданской ответственности трудящихся, самосовершенствовании, ненасилии и «примирении, а не конфликте с капиталом»28.
27 Spodek, H. Ahmedabad: Shock City of Twentieth Century India. Bloomington: Indiana University Press, 2011. P. 126.
24 Raychaudhuri, S. Colonialism, indigenous elites, and the transformation of cities in the non-western world: Ahmedabad (Western India), 1890–1947 // Modern Asia Studies. 35 (2001). PP. 677–726.
26 Breman, J. Op. cit. P. 83.
28 Breman, J. Op. cit. P. 72; Patel, S. Class conflict and workers’ movement in Ahmedabad textile industry 1918–13 // Economic and Political Weekly. XIX (1984). PP. 853–864.
Благодаря благотворительным инициативам известных промышленников в Ахмедабаде появилось несколько национально значимых культурных институций: от Академии исполнительских искусств Дарпана (1949) до Национального института дизайна (1961) и Центра экологического планирования и технологии (1962). Эти семьи основали институции, которые воспитывали творческий талант исходя из актуальной повестки нового национального государства. Поддержка региональными и национальными элитами строительства культурных институтов прокладывала путь конструированию вкуса, своеобразия и таких классика, модерн и народные промыслы29.
29 Grau, A. Political activism and dance: The Sarabhais and nonviolence through the arts // Dance Chronicle. 36 (2013). PP. 1–35; Naregal, V. Performance, castle, aesthetics: The Marathi sangeet natak and the dynamics of cultural marginalization // Contributions to Indian Sociology. 44 (2010). PP. 79–101.
30 Spodek, H. Op. cit. P. 204
С закрытием комбинатов Ассоциации владельцев фабрик распалась из-за того, что класс промышленников стал политически незаинтересованным и сократил инвестиции. Кризис Ассоциации достиг своего апогея, когда программы по инфраструктуре и услугам, профинансированные Всемирным банком в середине 1980-х годов, пришлось отменить, потому что Ассоциация не смогла увеличить свою долю в финансировании проекта30. В 1994 году спас положение муниципальный комиссар Кешав Верма. Он руководил многочисленными проектами по сносу и ремонту дорог, а также благоустройству и расширению зеленых зон31. Ассоциация изменила свою элитистскую стратегию, на этот раз путем строительства глобального города с участием местных предприятий, неправительственных организаций и экспертов из Ахмедабада и из-за его пределов для работы над многочисленными проектами городской ревитализации, в том числе по защите наследия. За прошедшее десятилетие Ахмедабад был удостоен национальных и международных наград за то, что стал комфортным городом с доступным жильем, устойчивой транспортной системой и инновационной городской инфраструктурой32.
31 Ibid. P. 240
32 Mathur, N. On the Sabarmati riverfront // Economic and Political Weekly. XLVII (2012). PP. 64–75.
Проект набережной Сабармати, начатый в 1997 году, сыграл важную роль в ребрендинге Ахмедабада как города мирового класса, достойного капиталовложений33. Проект нацелен на реконструкцию 18-ти участков на восточном и западном берегу и строительство пешеходной дорожки вдоль набережной, в настоящее время недоступной для большинства жителей среднего класса. Этот план являет собой пример перспективного видения, эффективности, устойчивости и хорошего управления. Однако, как отмечает Навдип Матур34, проект превратил «самоорганизованных и самозанятых [работающих по берегам реки] в зависимых от благотворительности и социальных пособий иждивенцев". Оцениваемый в 300 млн долларов35, проект потребовал бы переселения от 4000 до 14 500 домохозяйств — по разным оценкам36. Обширный процесс переселения стал возможным вследствие допроектной репрезентации реки как места, загрязненного бедными — сброс городских сточных вод не принимался во внимание — что лишило доступа к земле, средствам существования и образованию в центре города для тех, кто жил по ее берегам37. Как отмечает Рену Десаи38, со временем проект претерпел значительные изменения из-за активности граждан, финансовых и политических расчетов и давления сроков. В конечном счете, гибкое управление включило в составление карты проекта и финансового плана и бедняков, в то время как исключительные основания считать неформальные поселения незаконными остаются неоспоримыми39.
33 Desai, R. Governing the urban poor: Riverfront development, slum resettlement, and the politics of inclusion (2012). PP. 49–56.
34 Mathur, N. Op. cit. P. 64
35 Ibid. P. 66
36 Desai, R. Governing the urban poor… P. 53
38 Desai, R. Governing the urban poor… P. 50
37 Mathur, N. Op. cit. P. 67
39 Ibid. PP. 52–53.
Примечательно, что многие инициативы по работе с наследием расположены вдоль реки Сабармати и прилегающего города-крепости на восточном берегу. С середины 1990-х годов Ассоциация владельцев фабрик сотрудничает с предпринимателем в области архитектуры Дебашисом Найяком, который возглавляет фонд под названием CRUTA («Консервация и исследование городской традиционной архитектуры"). Под наблюдением Найяка инициативы Ассоциации связывают ревитализацию деградировавшего городского пространства, материальное наследие (здания, кварталы, памятники) и нематериальное, живое наследие (например, повседневные культурные практики в отдельных районах). Таким образом, различные виды деятельности от уличных игр до повседневной жизни в полсах40 отмечены как часть самобытного городского наследия.
40 Жилые кластеры, в которых живут несколько семей, объединенных кастой, профессией или религией. (Прим. пер.)
41 Subramanian, S. Conserving Ahmedabad’s heritage // Live Mint. 13 July 2010
Примечательно, что дискурс о наследии препятствует появлению новых владельцев и спекуляциям землей, а также поощряет изменение политики землепользования в пользу туризма и развлечений. В качестве главы подразделения Ассоциации владельцев фабрик по работе с наследием Найяк показывает владельцам исторических домов привлекательность отказа от продажи недвижимости спекулянтам, что помогает сохранить общую эстетику района. С этой целью он мобилизовал банки для предоставления ссуд на реконструкцию домов старше 15 лет (таким образом переопределяя «наследие» как недвижимость старше 15 лет) и работает над креативными правовыми изменениями, которые позволят владельцам старых домов продавать «права на воздух» над своей недвижимостью вместо того, чтобы терять дома41. Заявки в подразделение наследия обычно поступают от владельцев — «за изменение назначения — превратить хавели42 в гостевые дома или, например, для обустройства обычно одобряются"43.
42 Многоэтажные здания, исторически служившие жильем и торговым помещением для зажиточных купцов. (Прим. пер.)
43 Ibid.
Помимо сохранения зданий, благодаря фонду CRUTA, Найяк помог Ассоциации увековечить память о своем живом наследии в полсах посредством прогулок, туров на моторикше, детских книг и уличного театра44. С 1996 года Ассоциация регулярно празднует Неделю всемирного наследия, организуя различные мероприятия от танцевальных выступлений до уличного театра, концертов суфийской музыки, фотовыставок, прогулок по объектам наследия и семинарам внутри и вокруг города-крепости. В 2007 году одним из мероприятий было выступление бразильской танцовщицы в стиле катхак, изображавшее «чувства по поводу сноса исторических зданий"45. Хотя выставка Cotton Exchange была расположена на некотором удалении от города-крепости, она позиционировалась как часть Недели наследия. Найяк также является директором Центра по управлению наследием в Университете Ахмедабада (спонсировавшего выставку). Говоря о выставке, Найяк дискурсивно связывает валоризацию различных пространств города как наследие: «посредством этой выставки мы хотим начать работу с индустриальным наследием Индии… Идея состоит в том, чтобы связать жителей Ахмедабада с промышленным наследием, объединяя Манчестеры Запада и Востока"46. Работа с наследием нацелена на ревалоризацию разнообразных обесцененных площадей как воплощения наследия, таланта и инноваций для жителей, туристов и чиновников.
44 Jawaharlal Nehru National Urban Renewal Mission: City Development Plan, Ahmedabad, 2006–2012. Ahmedabad: Ahmedabad Municipal Corporation, Ahmedabad Urban Development Authority and CEPT University, 2006 P. 87
45 Ahmedabad Heritage Festival 2007 Ahmedabad: Ahmedabad Municipal Corporation, 2007
46 Gupta, R. S. Manchesters United // The Times of India. Ahmedabad. 14 April 2013
Кроме того, вытесняя рабочее население с набережной, район Культурной мили будет включать кластер из восьми музеев на разные темы, включая «Этносы Гуджарата», «Текстиль и дизайн», а также исторический музей, демонстрирующий путь Индии «от времен борьбы за свободу до современной культуры невероятной Индии"47. Последнее предложение поступило в Ассоциацию от канадского музейного специалиста Джорджа Джейкоба, который выступает за «инклюзивные музеи» и верит, что «города с душой могут привлекать творческие умы».
47 Unnithan, C. Eight thematic museums to dot riverfront // The Times of India. Ahmedabad. 29 April 2013
48 Ghassem-Fachandi, P. Op. cit. PP. 227–229.
Проект развития площади Бхадра связывает Культурную милю с инициативами в городе-крепости. Это совместный проект Ассоциации, Университета CEPT (центра экологического планирования и технологий), Vastu Shilpa Consultants (частной дизайнерской и архитектурной фирмы Балкришны Доши, основателя и директора Университета CEPT), фонда Vastu Shilpa, принадлежащего Доши, и археологического общества Индии. План включает в себя пешеходный мост через реку Сабармати. Такие памятники как форт Бхадра, мечети Сидди Сайед и Джейма Масджид, ворота Тиин Дарваза будут объединены в единую реконструированную зону, которая соединяет Культурную милю на западном берегу с «Площадью наследия» в городе-крепости на востоке. В эту зону также войдет многоэтажная автостоянка, торговая галерея и место для зарегистрированных продавцов. Участок между воротами Тиин Дарваза и фортом Бхадра, в настоящее время густонаселенный, в основном мусульманский район, изобилующий транспортными потоками и лавками, включая мясные и рыбные, будет заменен пешеходной зоной с фонтанами и пальмами. Этот участок явным образом переосмысляется как инклюзивное пространство, населенное иностранцами, жителями среднего класса и традиционными художниками. Даже несмотря на то, что этот проект пространственно соединяет восток и запад, он посягает на нынешнюю мусульманскую жизнь и средства к существованию, а также стирает невегетарианские вкусы48.
Наконец, существует амбициозное видение Ахмедабада по прошествии 20 лет. Известные архитекторы Ахмедабада, участвовавшие в проекте обустройства набережной (Бималь Пател) и проекте Бхадра (Раджеев Катпалия), приняли участие в международной выставке под названием «Наши города, мы сами» (Our Cities, Ourselves) в 2011 году49. Переосмысляя шесть локаций в Ахмедабаде (соединяющих восток и запад, город-крепость и восточную периферию), эти архитекторы показывают город, в котором улицы не задыхаются от транспорта и людей50. В изображениях индуистских мест поклонений на берегах реки мечети явно отсутствуют. Редкая уличная лавка выделяется на индийских улицах, но принадлежит общему эстетическому порядку будущего. Даже эстакада не противоречит футуристическому видению пешеходного рая. Эстакада Шрейяс изображена как пространство наследия, искусства и повседневной деятельности, покрытая живописью варли — формой народного искусства, популяризованного политикой в области ремесел. Пространства под эстакадой воспринимаются как «потенциально яркие общественные пространства», где люди совместно смотрят крикет на широком экране51 или участвуют в «разнообразных общественных и культурных мероприятиях, таких как уличные игры, общественные собрания, народные выступления, политические митинги и т. д."52.
49 Picture your city 20 years from now with “Our Cities, Ourselves” // The Times of India. Ahmedabad. 20 September 2011
50 Dilip, A., Joshi, A., Vishnoi, N., Patel, R., Bhatt, C., Herlekar, V., and Kost, C. Our Cities, Ourselves: Vision of Ahmedabad. Ahmedabad: EPC and ITDP, 2011
51 Dilip, A. et al. Op. cit. P. 8
52 Ibid. P. 9
Хотя городские власти признают сложность реализации этого видения, учитывая «сложность города и его социо-экономические потребности», муниципальный комиссар отметил, что это видение могло бы послужить основой средне- и долгосрочного планирования53. Более того, фабрика Раджанагар еще не открылась вновь, а строительство площади Бхадра было отложено в ожидании сложного процесса перемещения лавочников54. Вполне очевидно, что эти мега-видения — только фантазия. Они могут быть связаны с отчаянным стремлением Индии к конкурентным культурным преимуществам в глобальной экономике, но их не так-то просто осуществить на практике. Тем не менее, эти фантазии — это результат работы выдающихся архитекторов-предпринимателей, которые пытаются объединить интересы и полномочия муниципального правительства, образовательных и исследовательских учреждений, фондов наследия, архитектурных бюро, а также специалистов в области искусства, дизайна и девелопмента.
[…]
53 Ahmedabad in 2030: Vision good, implementation tough // DNA Correspondent. 21 September 2011
54 Bhadra Plaza redevelopment delayed // The Times of India. 15 June 2013