Возьмем пример фабрики Раджанагар, где проходила выставка Cotton Exchange. Эта фабрика — один из 64 текстильных комбинатов, которые закрылись начиная с середины 1980-х годов, в частности из-за того, что промышленники Ахмедабада полагались на дешевую рабочую силу и увеличивали нагрузку вместо того, чтобы повысить производительность посредством технологий9. В значительной степени благодаря политике либерализации комбинированное фабричное текстильное производство перешло к децентрализованному производству машинного оборудования. Ян Бреман подсчитал, что закрытие комбинатов затронуло около 125 000 домохозяйств, что составляло в то время одну пятую городского населения10. Уже работающие за недостаточную плату и связанные с примирительным профсоюзом, в основном рабочие из низших каст и мусульмане стали лишними и практически без компенсации присоединились к уже существенному неформальному городскому сектору мелких товаропроизводителей. Закрытия и связанные с ними кастовые и религиозные установки, исключения и незащищенность существенно повысили обобществление жизни и смерти в Ахмедабаде11.
В 2008 году Верховный суд штата Гуджарат разрешил продажу земельных участков из-под этих фабрик, способствуя ожиданиям некоторых работников о компенсации12. Национальная текстильная корпорация выставила на торги тысячи акров элитной недвижимости в Ахмедабаде, которая ушла с молотка по цене в три раза выше стартовой13. В то время как большая часть таких участков была продана под жилую и коммерческую застройку, некоторые из них, такие как комбинат Раджанагар, где проходила выставка, должны были вновь открыться как действующие комбинаты, благодаря инвестициям национальной текстильной корпорации в модернизацию, составлявшим 5 триллионов индийских рупий14. Третьи же были превращены в музеи15. Это говорит о том, что существуют разные пересекающиеся способы ревитализации деградированных земель — юридические, финансовые и даже художественные.
В отличие от широкой рекламы продаж земель, освещение в СМИ информации о компенсации работникам после этих продаж было минимально. Информализация труда бывших рабочих комбината привела к снижению уровня жизни, увеличению продолжительности рабочего дня, снижению доходов и размытию социальной идентичности, определяющей доступ к занятости16. В то время как закрытие фабрик привело к резкому упадку труда и земель, другое важное событие стало поворотным моментом. В 2002 году в Гуджарате, где тогда правительство представляла Бхаратия джаната парти (Народная партия), случился погром. Одним из эпицентров насилия был Ахмедабад. Непосредственной причиной насилия был пожар в поезде, повлекший за собой гибель 58 индуистских паломников. В то время были широко распространены предположения о мусульманском следе, что привело к геноциду мусульман, организованному правительством и публично оправдываемому как месть17. Почти 2000 мусульман были убиты, женщин насиловали, беременные подверглись жестокому обращению, сотни тысяч были перемещены, а мусульманские предприятия и дома разрушены. Это был одновременно впечатляющий и популярный геноцид, когда мусульманская собственность безнаказанно захватывалась, было нормализовано убийство мусульман средним классом, низшими кастами, денотированными племенами, адиваси и прочими неприкасаемыми под руководством государственных чиновников18.
9 Breman, J. The Making and Unmaking of Industrial Working Class: Sliding Down the Labour Hierarchy in Ahmedabad, India. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2004. P. 144.
11 Shani, O. Communalism, Caste, and Hindu Nationalism: The Violence in Gujarat. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.
10 Breman, J. Op. cit. P. 255.
14 Radjanagar textile mill to open shutters this September // Indian Express. 4 May 2010.
12 High Court allows sale of seven mills’ land in Ahmedabad, Kalol // Indian Express. 2 November 2008.
17 “We have no orders to save you”: State Participation and Complicity in Communal Violence in Gujarat. New York: Human Rights Watch, 2002.
13 Nair, A. Ahmedabad textile mill value trebles after NTC auction // The Economic Times. 2011.
19 Shah, G. The BJP’s riddle in Gujarat: Castle, factionalism, and Hindutva // The BJP and the Compulsions of Politics in India. Ed. by T.B. Hansen and C. Jaffrelot. New Dehli: Oxford University Press, 1998. PP. 243–265; Shani, O. Op. cit.
В середине 1980-х годов несколько различных проблем сошлись: закрытие комбинатов, разочарование в профсоюзах, сокращение возможностей трудоустройства и угрозы кастовым привилегиям из-за правительственной политики в пользу меньшинств19. В период неопределенности Бхаратия джаната парти предотвратила кастовую напряженность, преобразовав ее во враждебность по отношению к мусульманам, таким образом включив неприкасаемых и адиваси в индуистскую прослойку. Соседские патронажные сети нормализовали доступ к ресурсам и социальному обеспечению на основе религиозного и кастового разделения, результатом чего стали «сети беспорядков», которые могли мобилизовать чрезвычайный геноцид. Более того, кастово-индуистские концепции вегетарианской добродетели, жертвенности и исключительной национальной принадлежности были мобилизованы как эффективные режимы принадлежности к низшим и средним классам и кастам в равной степени20. В ходе двух критических событий — закрытия фабрик и погрома — экономические трудности, политическая мобилизация и отчаянное замешательство граждан привели к всепроникающему упадку земли, места и народа в Ахмедабаде.
18 Macwan, J. This “unique” land. Seminar 513. 2002.
20 Ghassem-Fachandi, P. Pogrom in Gujarat: Hindu Nationalism and Anti-Muslim Violence in India. Princeton: Princeton University Press, 2012.