Андека Ларреа / Экинца Зузена

С тех пор как несколько десятилетий назад в Бильбао было положено начало известным городским преобразованиям с явным неолиберальным оттенком, его ландшафтные, архитектурные и городские изменения стали обычным примером в специализированной литературе и, что еще более важно, они превратились в значимый символический капитал для своих главных промоутеров и менеджеров, государственных учреждений и частных компаний.

Стремление сделать Бильбао витриной современной архитектуры и новым туристическим направлением, основанное на его обновленном имидж-бренде, идентифицирующем его с культурой, началось, когда франшиза Гуггенхайма закрепила здесь свои интересы — в месте, известном до того момента как один из промышленных городов Европы. В то время образ города определялся эстетикой фабрики, верфей, портовых сооружений и стали (вспомним баскских скульпторов и их предпочтение этому материалу), что транслировало его идентичность как метрополии. С того момента в середине 1990-х годов начался процесс городских преобразований, целью которых, помимо хваленого экономического возрождения, было архитектурное украшение тех мест в городе, которые в недавнем прошлом были заполнены инфраструктурой, связанной с промышленной и портовой деятельностью и в силу навязанного консенсуса стали превращаться в места запустения, которые необходимо было «возродить» в рамках амбициозного плана, управляемого государственно-частным консорциумом Bilbao Ría 2000.

Запрос на застройку и урбанизацию участков представляет собой пример так называемой архитектурной джентрификации¹, примером которой является «новый Бильбао», как и многие другие города в мире. Значительная часть государственных земель, расцениваемых как пришедшие в запустение, была передана во власть девелоперов в попытке сделать туризм главной экономической силой в городе, в отдельных случаях при этом жители соседних районов были отрезаны от необходимой ближайшей инфраструктуры, а районы так называемой периферии были совершенно заброшены. Если сначала имиджевая стратегия была нацелена на то, чтобы стимулировать потребление этого нового города и блеска его фирменных зданий среди туристов, то в последние годы мы стали свидетелями других форм джентрификации, возникших как результат ненасытности и стремления к новизне, которые продвигаются через пакеты туристических услуг, продающие город Бильбао и его очарование, то есть его идентичность и уникальность.

Место соседства, торговли, политической и культурной деятельности теперь стало центром спекулятивных операций с недвижимостью, которые, помимо прочего, оказывают очевидное влияние на обычную жизнь и повседневную эволюцию улиц этого квартала. Не только из-за того, что рост цен и появление всевозможных франчайзинговых предприятий приводят к исчезновению десятков магазинов, которые были частью идентичности и добрососедской жизни Саспикале, но также из-за нескрываемой тенденции к монокультурности магазинов и баров, ориентированных почти исключительно на туристов. Общеизвестно, что это всегда подразумевает рост цен на основные продукты, на земельные участки вдобавок к перенаселению, о котором мы поговорим ниже. С другой стороны, далекий от каких бы то ни было попыток урегулирования и диалога, городской совет стал активным участником этого процесса: он выдал бесчисленное количество гостиничных лицензий и сделал развитие рынка услуг снабжения в Ла-Рибере приоритетной задачей; совет способствует постоянной организации всех видов мероприятий на окраинах Альде-Саарра и пользуется любой возможностью, чтобы сделать исторический район малых размеров доступнее для тысяч людей, приезжающих сюда.

Теперь давайте сосредоточимся на коммерческой джентрификации и на росте туристической деятельности в квартале Каско-Вьехо-де-Бильбао (или Саспикале — с баскского²), который сегодня находится в очень критической для него ситуации. С одной стороны, причина этого — значительное увеличение числа приезжих, которые ходят по улицам этого квартала, посещают его памятники, едят в ресторанах и делают покупки в местных магазинах. С другой стороны, этот феномен оказывает непосредственное влияние на жизнь тех, кто живет, работает и общается в своем районе, который традиционно был местом политических встреч и культурной деятельности, в котором социальная борьба и народные движения нашли собственное место посреди бурной общественной жизни, поддерживаемой традиционным присутствием высоко диверсифицированной торговли, создающей постоянный поток посетителей из остального Бильбао и близлежащих городов.

2 Альде Саарра (Alde Zaharra), Саспикале (Zazpikale) и Каско Вьехо де Бильбао — топонимы самого старого район города Бильбао. (Прим. ред.)

1 Есть много определений этого понятия, которое мы можем свободно перевести как «облагораживание». В случае Бильбао не было классической джентрификации, если мы понимаем ее как изгнание бедных классов из микрорайонов или жилых территорий для их "возрождения" и предоставления бизнес-элитам и/или новоиспеченным социальным классам, какими были яппи и в последнее время являются хипстеры. Процессы джентрификации в Бильбао связаны с архитектурой и коммерцией. Остается выяснить, может ли запланированная комплексная реформа улицы Рибера-де-Деусто привести к джентрификации за счет вытеснения ее нынешних соседей.

В этой стратегии публичного продвижения Альде-Саарра мы снова сталкиваемся с концепцией, которая на уровне городского планирования и политики определяет кварталы и улицы как пространства экономических возможностей. С точки зрения технократического видения, лежащего в основе всей так называемой урбанистической ревитализации города, все улицы и кварталы, составляющие разнообразную и многогранную городскую жизнь в Каско-Вьехо, игнорируются в пользу ставки на его коммодификацию. Упрощение, к которому сводится разговор о «публичном пространстве», подводит нас к тому, что социальные (и, следовательно, политические и культурные) практики, лишенные экономической составляющей, перестают быть видимыми. Доминирующий дискурс предполагает, что туризм — это хорошо, и поэтому жители, торговцы, гуляющие должны активно сотрудничать в деле достижения успеха этого замечательного предприятия, которое заключается в том, чтобы превратить Саспикале в торговый центр под открытым небом, предназначенный для ненасытного, неистового использования теми, кто хочет потреблять, будь то обычные товары, будь то культурная фольклорная идентичность, будь то тела, создающие декорации всему этому грандиозному коммерческому предложению.

Мы упомянули о важности туристической торговли в этом предприятии по джентрификации, запущенном в Каско-Вьехо в Бильбао. Исчезновение местной торговли означает, помимо прочего, что те символические и семиотические элементы, которые предлагались туристу как часть идентичности и особый характер Семи улиц, начинают уступать место стандартизации, популяризации и эстетическому повторению. Бары и рестораны проникают туда, где местная гастрономия сочетается с безличными пространствами для трудовой эксплуатации и с сувенирными магазинами, с продуктами для богатых кошельков и франшизами транснациональных корпораций в текстильном и ресторанном секторе, которые сосуществуют с другими магазинами самообслуживания, такими как базары, фаст-фуды и т. д. Апология гастрономии подводит итог нашему времени и задачам туриста: потреблять, пожирать, поглощать.

Определенные культурные деятели сыграли ведущую роль в этом фарсе с общественным пространством⁴, который старательно поддерживается институтами за счет явного политического и культурного господства, опирающегося на создание образов и иллюзий. Когда атомизация, индивидуализм и аномальная жизнь лишают нас воображения, необходимого, чтобы проживание было креативным действием, наши местные деятели берутся за это при неоценимой помощи пропагандистских машин некоторых СМИ — особенно общественного телевидения — которым нужно составлять отчеты, чтобы удовлетворить постоянному требованию элит увеличить свой символический капитал

Несколько лет назад один исполнительский коллектив³ провел в Альде-Саарра художественную акцию, которая состояла в раздаче посетителям карты города (в ее тексте присутствовало осуждение роста туризма) вместе с табличкой на разных языках, где было написано «Bilbao kopia txarra da» [«Бильбао — плохая копия»]. Как известно, процесс городской трансформации в Бильбао является локальной версией процесса пространственной реконфигурации современного капитализма, который сделал города и улицы новой бизнес-нишей, обычно связанной с культурным производством и досугом. В этом смысле Бильбао с самого начала подражает, среди прочего, «барселонской модели» городской ревитализации и ее особенностям, ритму и смысловым разногласиям. В обоих случаях город выставляется на продажу как результат масштабного урбанистического вторжения, в котором бизнес-архитектура выполняет функцию нового обрамления города, нацеленного на красоту и на культурный досуг, обеспечивающие конкурентоспособность на мировом рынке туроператоров.

4 M. Delgado, El espacio público como ideología [Общественное пространство как идеология] (2012).

3 Фильм «Zubiak», показанный в рамках фестиваля «Periferiak» (2007).

В дополнение к обсуждаемым очевидным последствиям коммерческой джентрификации, среди которых перенаселенность составляет самую большую проблему для добрососедской жизни, важно проанализировать этот процесс как битву за пространство (места, улицы, жилища) и увидеть в этой битве пространственное выражение классической классовой борьбы в условиях, в которых она меняется и преобразуется исходя из контекста нестабильности и растущего социального неравенства, неравенства доходов и состояний. Например, в случае жилья одна только аренда квартир туристам напрямую влияет на стоимость долгосрочной аренды. Когда определенные места и районы города объявляются объектами сделки, разворачивается определенный дискурс, придающий новые значения реальности, которая раньше не была выставлена на обозрение, то есть не предлагалась для массового и быстрого потребления новинок, которого требует «капитализм катастрофы»⁵. Жизнь в новой иллюзии — это предложение, которое делается новым городским классам и туристам, привыкшим платить цену, требуемую за качественные услуги. Гедонизм и потребление приводят к тому, что изменения, о которых мы говорим, в очень короткое время приводят к исчезновению местечек (в антропологическом смысле этого термина), которые были питательной основой для других образов жизни, и, разумеется, не были подвержены спекулятивной логике и требованию зрелищности города.

Среди новых городских классов, призванных играть роль привилегированных агентов джентрификации в районе Саспикале⁶, есть так называемые хипстеры — смесь социального стремления создать некую классовую идентичность и продукт потребительских стратегий, сфокусированных на культе личного имиджа. Будучи привилегированными клиентами ресторанов и следуя самым модным тенденциям, они все более явно занимают улицы и места, которые еще недавно обозначались как заброшенные, примешивая собственную эстетику в простые районы, в которых также начинает ощущаться сильный драйв джентрификации. Новая богема Бильбао, как ее определяет маркетинг города, представляет собой одно из самых заметных проявлений нового цикла городского капитализма в его постоянном поиске прибыли через присвоение инерции и дисциплинарных приемов консьюмеризма.

Эта попытка остановить существующие уличные политические практики, которые на протяжении десятилетий наполняли Саспикале деятельностью и смыслом, принципиально не ведется традиционными методами преследования и репрессий (хотя они все еще присутствуют), а скорее превращает тела в движущиеся военные машины. Тела, которые владеют, тела, дисциплинированные логикой потребления, движимые стремлением смотреть и ненасытные в своем желании потакать аппетитам времени, призванного удовлетворять желания индивидуума. Таким образом, тела местных жителей и туристов дают начало новой политической грамматике⁷, в которой общее — то есть возможность общения в местах, которые являются общими (и не столь уж общественными) — опрокидывается перед натиском безликой и, как это ни парадоксально, раздробленной толпы, бродящей по улицам.

Критический взгляд на социальную географию города в целом и Саспикале в частности обнаруживает сценографическую хитрость, которая пытается прикрыть социальную асимметрию и неравенство симулякром, сочетающим в себе политические действия и производство воображаемого. Как мы уже видели, «местечко» как среда обитания в городской жизни с ее напряженностью и конфликтами преобразуется ради создания пространства прибыли. В соответствии с дискурсом «нового города», притяжение граждан — а не соседство — формируется на основе консенсуса по поводу преимуществ туризма и коммерциализации. Место политического перемещается от реального к идеальному — к миру образов.

7 Я обязан вдохновением на создание этой концепции моему другу Герману Кано.

6 В данном случае мы имеем в виду, в частности, Бильбао-ла-Вьеха, естественное расширение Альде-Саарра, на левом берегу реки Нервион.

5 Капитализм экологической, социальной, моральной, культурной и т. д. катастрофы. Я обязан этой концепцией своему другу и учителю Хосемари Рипалда.

Поэтому остается конкретизировать задачу по защите общего города, его районов и отдельных местечек, которой уже занялись многие группы. Не следует забывать, что процессы джентрификации непредсказуемы, и что урбс⁷, понимаемый как напряженная городская жизнь, нелегко поддается ни пониманию, ни управлению. Политическая задача — сделать занимающий нас городской вопрос приоритетным в контргегемонической борьбе с упрощенческими и манипулятивными дискурсами и иллюзиями. Защита городской общности — это защита соседской жизни, ее социальных практик, невидимой солидарности, которая рождается в результате многочисленных взаимодействий уличной жизни. Нет ничего нового в этом требовании общей и, следовательно, коллективной работы по предотвращению новых пространственных стратегий классового господства (более хитрых и соблазняющих, чем в классическом варианте), по недопущению достижения их цели превратить наши тела в винтики машины по производству желаний, которой стал городской капитализм.

8 Лат. «укрепленный город». (Прим. ред.)